Сказка про вурдалака дядю Колю и царевича Елисея
аффтар: Я ис Крыма



За высокими горами, за широкими полями, в далёких ебенях да в грязных штанах - жил-был когда-то в пятиэтажной хрущёвке злобный и маразматичный старичюля - дядя Коля. Слыл он хулиганом и не по годам пизданутым дедом, шкодливым и злющщим, как весь пиздец. И не давал он жития всем мирянам подъезда: срал в детской песочнице и валерьянку на половички в сенях разливал.

А соседи его, между прочим, воспитанные люди были, и даже интеллигентные по выходным и праздникам. Все прицессы да королевичи поголовно, и Шуберта коллективно любили. И нихуя не любили дядю Колю. Терпели его выходки гацкие и издевательства. Даже дружине милицейской и горсудебному земству почтовых голубей с жалобами отсылали. Но милиционерские витязи оказались заколдованными и мчаться на помощь в три-десятое пятиэтажко наотрез отказывались. Потому что дядя Коля на царь-коне их славном, «Бобике», заклинание ведическое про пидарасов гвоздём написал. И фуражки прицельно гавном пачкал с балкона. Вот и не было управы на злова упыря никакой.

Оселился однажды в том тереме добрый м0лодец Елисей, ровно на третьем этаже. И был он гулякой знатным да ёбарем лихим, но очень порядочным человеком. Вече проводил регулярно с богатырями-братцами на тему «Культура поведения в кругу собутыльников», и «Индийские йоги – кто они?» если случалось пошмалить. И девиц яснооких в хоромы приводил, речи из сладкие слушать, красотою любоваться, да стихи Тютчева читать, а после - вдохновенно поебстись.

Приходит однажды к Елисею дружбан евойный, тоже царевич, в окружении свиты знатной. Да приносит жбан водицы алкацкой и снедь заморскую – палочек крабных и апельсины. И двух блядей крашеных с гуслями заместо mp3. «Накрывай Елис, грит, стол да расставляй лавки» и «бля» добавил многозначительно. А у царевича Елисея во палатях табуреток было целых одна штука, да и та - седушка от унитаза с ножками от шифонера. И чтоб гостю дорогому стоячи жрать не пришлось (стоя больше влезет – не экономно нихуя) оседлал тапки со стоптанными задниками и понёсся к соседям за стульями.

Прискакал он в три-семнаццатое квартиро и звонит в колокола, что в виде кнопки жжоной на стене. Выходит ему навстречу царь с царицой и собака ихняя, пудель стриженый. Все в слезах, рыдают, на плечи бросаются, а пудель ещё на тапок недоверчиво ссыканул. Поклонился царевич хозяевам, пуделю ебаков вразмах отвесил, и говорит:
- Драсьтитётьмарин. Чевойт грустные такие и дайте тубуретку поганять.
А тёть Марина, царица то есть, и отвечает:
- Табуретку не вопрос, а грустные мы от того, что падла дядя Коля, бесов кум, заебал вовсе своей магией Вуду и гавном под дверью.
Глядит царевич - и действительно гавно под дверью лежит. А на говне тапки стоят. А в тапках ноги его обуты. И как-то мигом прошла обида на ссыкливого пуделя.
- Ёптваюссукамать.. – неодобрительно воскликнул Елисей и, подумав, добавил, - Отта бля сходил за тубуреткой…
И все присутствуюшие с ним согласились. Тут царевич воспылал сочувствием к людскому горю и лютой ненавистью к вурдалаку дяде Коле, что подтверждали слова бранные да ругань матерная. И зарёкся он навалять супостату пиздюлей сочных и ебло евойное в фекальях промариновать.
Долго-ли, коротко-ли, узнал Елисей, что дядя Коля проживал в самой высокой башне на пятом этаже этого подъезда, ни с кем из жильцов не дружил и общался лишь с бабой Ниной. А та слыла ведьмой в округе, жила над подземельем, и продавала самогонку. Потому из-за вечного кумара в парадной и дрожжевой вони никто кроме алкашей с ней не водился.

Собрался Елисеюшка в путь далёкий к первому этажу, узнать у ведьмы «чо-как» про гадкого колдуна. Взял колчан со стелами Мальборскими да кресало зипповское, ёбнул пол-ста с палочкой крабной и попиздофасолил вниз по лестнице через дремучие леса окурков, гандонов и шприцов.

Скоро сказка сказываецца, но нихуя не скоро читаецца.
Пришол царевич к избе колдуньи, вход в которую был в аккурат между словами «НАСТЯ - … БЛИАТЬ» на грязной стене. Постучался вежливо ногой в дверь и молвит зычным голосом:
- Открывай сукоблять старая, потому что участковый я страшный, пришол твоё зелье-варительное производство останавливать - «ТЫДЫЖЬ» бля – и ещё раз для убедительности вдарил по двери.
Заскрипели засовы терема ведьмацкого и дверь приотворилась. Вмиг разнёсся по сумрачному подъезду дрожжевой смрад, а костлявая рука из-за двери протянула бутыль мутняка и басом «Кадашты атыбёсся, окаянный». Залихвацки ёбнув плечом по калитке и зажав ведьмину руку меж косяком и дверью, Елисеюшка учтиво поинтересался насчот старого хрыча - дяди Коли. Сипящая от боли самогонная ведьма быстро, как могла, ведала про гада-деда, переменно вспоминая всуе елесееву матушку. Мол, смерть хрыщеева в бутыльце, патамушта цырроз у нево, и вобще он скоро копытами взбырнёт – вот и чудит на последок.

Поблагодарив старуху, и ещё разок надавив дверью на посиневшую руку чтобы бутыль отпустила, царевич взял литруху шмурдяка ядовитаго и побрёл наверх. Шёл-шёл, как вдруг этаже на третьем заметил невидаль лихую: табуретка стоит, на ней колдун гадкий и лампочку выкручивает. Вдруг прошептал злыдень заклинание чертовское и окутала подъезд тьма леденящая, а сам гадить сел под чужой дверью. Только глаза красныя во тьме сверкают, да звуки страшныя, утробные. Ажно пудель тётьмаринин опять в парадной лужу сотворил. Восхрабрился тут Елисей, вспомнил как ратному делу научался, да ка-а-ак ёбнет упыря дядю Колю мечом-табуреткой, прям между срущих глаз. Так и повалил нехристя в евойные произведенья срамные. А сам нос ему пальцами богатырскими зажал, на яйцо наступил и весь бутыль дурман-зелья в чрево его подлое и выплеснул. Как вдруг зашипит, закорячится нелюдь, да за бок как схватится. Покряхтел минут пять, пока царевич курил, и отдал швартовые от цырроза. И как настоящий вурдалах в художественной кинолетописи – покрылся волдырями, вспыхнул пламенем синим и разметался прахом по лестничной клетке. Только срам дымящийся от него и остался.

Тут-то сщастье повалило Тучи в небе разлетелись, птички запели, цветочки пораспускались, МИГи-27 как на параде «бреющим» клином прошли, пудель уссался. Повыбегали миряне из квартир, радуются, смеются, шарики в небо пускают, да Елисея славят. А Елисей, скромный пацан, взял табуретку и пошол домой с корешем бухать да барышень розовогенитальных развлекать.

ЗЫ.
И я там был
Водяру пил,
Ждал на кухне Елисея
Пока он за тубуреткой ходил.




Главная